Поведение Сталина в этой ситуации требует особой оценки. Цель Сталина — уничтожить своих политических врагов. В данном случае — Бухарина и Рыкова. Тех, кто высказывался (пусть очень осторожно) против таких действий (Хрущева и Шкирятова), Сталин не расстреливает. А тех, кто проявляет особую кровожадность (Косарева и Якира), Сталин стреляет в первую очередь.

СТАЛИН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ОЧИЩАЛ ВЫСШИЕ ЭШЕЛОНЫ ВЛАСТИ ОТ ОПЬЯНЕННЫХ КРОВЬЮ БЕЗУМЦЕВ.

Каждый год 1 мая войскам зачитывали приказ наркома (или потом — министра) обороны и приказ командующего округом. Приказы эти ничего не содержат, кроме требований крепить воинскую дисциплину, держать порох сухим, учиться военному делу настоящим образом. Приказ готовит начальник штаба. Вернее — один из штабных негров. Начальник штаба правит своей командирской рукой и отдает машинистке печатать. Затем приказ несут на подпись командующему. Командующий читает, ворчит, бросает невнятные замечания. Текст перепечатают с учетом замечаний командующего, он подпишет, а в праздничное утро приказ зачитают, как принято, «во всех ротах, батареях, эскадронах, эскадрильях и на кораблях».

В последний день апреля 1937 года проект праздничного приказа принесли на подпись командующему Киевским военным округом командарму 1 ранга Якиру. Приказ стандартный: под руководством великого Сталина вперед к победе коммунизма! Якир все это прочитал, Сталина вычеркнул и отдал бумагу перепечатывать. «Красная звезда» (4 февраля 1989 г. и 14 августа 1996 г.) восхищается Якировым поступком: вот он, борец против культа личности! Вот она, смелость! Вот она, храбрость!

Я лично в этом поступке храбрости не вижу. Если Якир считал, что Сталина слишком возвеличивают, то он, как член ЦК, должен был об этом сказать на февральско-мартовском Пленуме. По крайней мере должен был оказаться в числе осторожных противников террора, таких как Хрущев и Шкирятов. Но Якир требовал крови. Якир на том пленуме проявил большую кровожадность, чем Сталин.

Если Якир считает себя противником Сталина, то надо против Сталина бороться. Бороться можно открыто — выступить с оружием в руках, поднять войска и украинских мужиков. Или можно бороться тайно — подготовить заговор и свернуть шею товарищу Сталину. На открытое выступление против Сталина Якир не пошел. Если он состоял в заговоре, то своим поступком сгубил все дело.

Поступок Якира не просто глупость, но нечто большее.

Якир — член ЦК, и у него какие-то свои политические комбинации. Хочешь заниматься политикой — занимайся, но не подставляй других. Своими действиями Якир поставил под удар начальника штаба — ведь это он за подготовку приказа отвечает. Начальник штаба — человек военный, и большая политика ему, может быть, не нужна. Но за якировский кукиш в кармане начальник штаба должен отвечать. Зачем это ему?

Хорошо Якиру. Сам-то он — Якир, сам-то он — член ЦК, и вольно ему делать все, что нравится. Но начальник штаба не имеет такого положения, такого влияния и такой власти. А Якир, не спрашивая мнения начальника штаба, делает его соучастником политической акции, соучастником выступления, пусть и мелкого, против высшего политического руководства страны.

Якир играет свои политические игры, но тянет за собой и девочку-машинистку, не спрашивая ее согласия. Если кто-то узнает о случившемся, то ее ведь тоже заберут куда следует. А на хрена, скажите мне, ей, молодой и красивой, в эти дела впутываться?

Начальник штаба, получив приказ обратно и увидев, что в нем вычеркнуто, просто обязан был доложить куда следует: вот, товарищи, мой текст, а вот правка товарища Якира, Я тут ни при чем. Я в эти игры не играю. Это он правил.

А товарищи из 00, то есть из Особого отдела, обязаны доложить об этом в вышестоящие инстанции. Просто ради спасения своей шкуры. Весьма скоро эта информация должна дойти до товарища Сталина. Тот, кто ее придержит, голову потеряет. Начальник штаба и все остальные были обязаны докладывать о случившемся по всем каналам: а вдруг это провокация? А вдруг это товарищ Сталин через своего дружка и собутыльника члена ЦК Якира просто бдительность проверяет: доложат или нет?

И девочка-машинистка по своим каналам доложить была обязана. Она напечатала один текст с восхвалением Сталина, а теперь ей приказывают то же самое перепечатать, только с вычеркнутым Сталиным. Когда народ умирал миллионами, товарищ Якир Сталину кукиши не показывал. А теперь осмелел. Зачем ей быть соучастницей? Потому должна была она набрать соответствующий номерок и информировать кого следует. Думал ли об этом товарищ Якир?

Да ведь и не простых девочек держал товарищ Сталин в машинистках-телефонистках-шифровальщицах возле своих соратников, великих полководцев, пламенных революционеров. Девочки особую подготовку имели и особые системы подчинения, контроля и связи. Думал ли об этом товарищ Якир? Догадывался ли? Каждый из нас в свое время мазал клеем стул любимой учительницы, кнопочки подкладывал, край стола мелом мазал, карбид в чернильницу бросал, мышонка во время урока выпускал. Или змею. И у каждого из нас ума хватало о безопасности свое подумать. Так надо было чернил бутылку в ее сумку вылить, чтобы она не узнала, какой подлец на это решился, так, чтобы не заподозрила! А у Якира не хватает ума вредить незаметно.

Поведения Якира — поведение вздорной бабы из коммунальной кухни, которая в чужой суп мыло бросает. Но ведет себя она так, что все знают, чьих рук это дело.

Теперь дополнительная информация. Червонный казак Илья Дубинский рассказывает: в 1935 году он получил новый кабинет. «Как-то заехал ко мне Шмидт. Похвалив строгость обстановки, сказал:

— А портрет Сталина надо иметь» (Особый счет. С. 128).

В 1927 году, когда Троцкий еще числился великим вождем, а Сталина считали «выдающейся посредственностью», любимец Якира Шмидт публично обещал Сталину отрезать уши. В 1935 году, когда Сталин решительно победил, тот же любимец Якира Шмидт рекомендует не только своим подчиненным и начальникам, но и командиру соседней бригады вешать в кабинетах сталинские портреты.

А вот про самого Якира: «Вспоминаю заседание Комиссии Обороны в Киеве. С какой любовью, возвращаясь из Москвы, Якир говорил о Сталине. Так восхищаться может лишь горячо любящий сын своим хорошим отцом. Что же это, подлость одного или вероломство другого?» (Там же. С. 208).

На мой взгляд: подлость одного. Рассудим: на высокой трибуне Комиссии Обороны Якир — верный сталинец, нежный, любящий сын. Оставшись один, он — борец против Сталина. Причем борец не очень умный. «Любящий сын» вычеркивает имя Сталина из приказа так, что любимому отцу об этом немедленно доложат.

Но вот Якира арестовали. Не за вычеркнутого Сталина — причины ареста куда более серьезны. До этого — дойдем. И немедленно арестованный Якир вновь обращается в любящего сына: «Я умру со словами любви к Вам».

Как все это знакомо! Как все похоже! В 1934 году Гитлер чистил своих приспешников-штурмовиков. Арестованный руководитель СА Эрнст Рем просил передать Адольфу Гитлеру, что он умрет со словами любви к своему фюреру. То же самое просил передать группенфюрер СА Карл Эрнст.

Совпадения во всем: услышав уверения в любви, Гитлер назвал Рема и его сподвижников проститутками. А Геббельс на эти слова фюрера изрек нечто такое, что в переводе на русский могло бы означать: совершенно точное определение!

Еще параллель. У наших урок мода была: на груди Ленина и Сталина выкалывать. Не затем выкалывали, что нежно Ленина со Сталиным любили, а затем, чтобы жизнь сохранить. Психология — как у Якира и Рема: кто же посмеет их стрелять, если они фюрера-вождя любят? Кто посмеет в Ленина — Сталина стрелять?

Расчет верный. В Ленина и Сталина на уголовной груди никто стрелять не смел. У нас вообще в грудь не стреляли. У нас — в затылок. Или в карьер толпой гнали и садили из пулеметов, не разбираясь, у кого что наколото на груди, на спине и ниже.